Кулинарные рецепты с фотографиями

Оглавление
ВРАЧ, КОТОРЫЙ ИЗЛЕЧИВАЕТ РАК
ВВЕДЕНИЕ
Пролог
Часть 1 Его жизнь Глава 1
Глава 2 Мой дорогой...
Боль и рак: ключ к лечению
Больше, чем пускание пузырей
Рак, спид, вирус эбола и как зародилась жизнь
Все страницы

ГЛАВА  2

МОЙ ДОРОГОЙ... МОЯ ДОРОГАЯ...

Лучший способ показать, что представляет собой д-р Эмануэль Ревич как личность,  это дать возможность самому Ревичу, его друзьям и его пациентам высказаться о нем. Далее автор приводит рассказы людей, близко знавших Ревича.

Я знала женщину, муж которой оставил ее с двумя маленькими детьми. Ей приходилось так туго, что я часто приносила еду для нее и детей. У девочки была тяжелая астма, но мать не имела денег на врача. «Я обратилась к д-ру Ревичу. Он сказал мне: «Пожалуйста, пусть приходит! Никогда не говорите мне о деньгах. Приведите ко мне ребенка. Умоляю вас, приведите ко мне ребенка!» Девочке стало лучше, но потребовался особый аэрозольный ингалятор. Др Ревич купил его.

Я узнала об этом через несколько лет. Мать девочки мимоходом упомянула о нем, думая, что мне это известно. Конечно, сам д=р Ревич никогда не говорил мне об этом» (Рут Спектор, из «Добровольцев»*).

«Вы могли позвонить ему домой в любой день, в любое время. На Рождество мы звонили ему трижды: первый раз в 6:40, последний  в 21:14, и еще в 18:30 в Сочельник. Я вела запись всех звонков. Всего их набралось 437» (Пирс и Аллан Хамилтоны).

«Во время всех этих слушаний, когда у него пытались отобрать лицензию, они вели себя так подло. Я посещала эти слушания. Врачи, которые были членами комиссии, никогда не вели никаких записей. Когда пришло время давать показания д-ру Ревичу, ему посоветовали не афишировать свои достижения.

Он сказал: «Мир должен знать об этом». Когда он начал давать показания, все врачи принялись записывать.

Я поговорила об этих записях с представителем государственного учреждения. Он сказал, что присяжные понимают, что Ревич нашел решение проблемы рака, и пытаются ухватить его.

Во время небольшого перерыва, стоя рядом с д-ром Ревичем и возмущаясь действиями присяжных, я сказала ему: «Надеюсь, все они заболеют раком и им прийдется обратиться к вам за помощью, а вы не станете их лечить!» Он ответил своим обычно мягким и добрым голосом: «Мне 87 лет. За всю свою жизнь я ни разу не отказал в лечении ни одному человеку. Хотите, чтобы я начал сейчас?» (Рут Спектор),

«Д-р Ревич лечил мою первую жену, она умерла от рака в 1969 г. Я был очень благодарен ему за все, что он для нее делал. После ее смерти я приехал к нему, чтобы предложить чек на 5 тыс. долларов для покрытия расходов на телефонные звонки и другие траты, но он снова твердо отказался» (Лайл Стюарт.)

Сам Ревич рассказывал следующее: «Начиная работать, я никогда не назначал плату. Но некоторые пациенты говорили, что не смогут обращаться ко мне при такой постановке вопроса. Поэтому я вынужден был назначать плату, чтобы люди могли лечиться».

«Д-ру Ревичу сделали соблазнительное предложение  практиковать в одной из стран Ближнего Востока  лечить семейство монарха и других знатных людей. Ревич сказал, что он согласился бы поехать туда, если бы ему дали возможность лечить всех больных, а не только избранных. Это условие не было принято, и д-р Ревич отказался» (Маркус Коуэн).

«Девочка  пациентка д-ра Ревича была госпитализирована в одну из больниц Атланты с тяжелым приступом астмы. В течение 2 недель лечение, которое проводили в больнице, не улучшило состояние девочки. Мать ребенка решилась позвонить д-ру Ревичу домой (номер домашнего телефона он давал всем своим пациентам). Была глубокая ночь. Ревич ответил на первый же звонок. Дав указания, он велел матери девочки перезвонить позднее. Звонки закончились около 3 часов ночи. Доктор отвечал на каждый звонок. К утру состояние девочки настолько улучшилось, что ее можно было выписать» (Рут Спектор).

«Когда д-р Ревич работал в Трафалгарской больнице в Нью-Йорке, там была проблема с несколькими пациентами, которых трудно было заставить принять лекарство. Лечение было полностью бесплатным, все расходы оплачивали богатые благотворители. Чтобы заставить больных принимать лекарство, с пациентов потребовали плату  5 долларов. Это сработало» (Лоренс Лешан, доктор философии).

«Даже Ревичу не всегда удавалось сохранять терпение. Однажды к нему обратилась женщина, которая была обречена. Врачи, у которых она раньше лечилась, сказали, что жить ей осталось 23 месяца. У Ревича она начала стремительно поправляться и оставила своих прежних врачей.

Три месяца спустя ее врач позвонил, чтобы узнать, жива ли она. Он не узнал ее голос  такой уверенный, энергичный. При последнем ее посещении женщина с трудом произносила каждое слово так, будто оно могло стать последним. Когда врач наконецто понял, что разговаривает со своей пациенткой, он стал настаивать на встрече с д-ром Ревичем. Ревич отказался встретиться с ним: «Я никогда не захочу увидеться с этим человеком после того, что он сделал с вами! Все, что нужно, он мог бы узнать уже после третьего просвечивания на рентгеновском аппарате». Врач явно использовал больную в качестве подопытного кролика, каждый раз направляя ее на рентген. Ревич не желал ничему учить того, кто не ценил человеческую жизнь и человеческое достоинство. Через 10 лет эта женщина уже распоряжалась многомиллионными кредитами «Фэнни Мэй»*. Ревич никогда не встретился с тем врачом» (Рут Спектор).

«Однажды д-ра Ревича обследовали с помощью прибора, определявшего альфа, бета, гамма и дельта волны головного мозга. Прибор заинтересовал Ревича. Судя по результатам измерения, оба полушария мозга Ревича дали картину, ранее наблюдавшуюся только у некоторых восточных мистиков» (Элис Лада, доктор педагогики, писательница).

«Д-р Ревич узнал о человеке, который был настолько болен, что у него не было сил дойти до врача. Ревич оплатил вызов на дом и поднялся по пяти лестничным пролетам. В то время ему было 93 года» (Маркус Коуэн).

«Не забывайте, что это был Нью-Йорк, и некоторым предметом гордости нашей больницы являлось то, что с каждым пациентом разговаривали на его родном языке, а это не такая уж обычная вещь для Нью-Йорка. Однажды к нам поступил один японский монах, не знавший ни одного слова по английски. Нам было известно, что, хотя д-р Ревич и говорит на шести языках, японского он не знал. В то утро все собрались вокруг, чтобы посмотреть, как он будет выходить из положения. Старый плут держал экзамен по латыни. Наверное, физикальное обследование проводилось на латыни первый раз за тысячи лет» (Лоренс Леша», доктор философии).

«У пациента был СПИД в терминальной стадии. Ему позвонил один из друзей, чтобы узнать, как он себя чувствует. Женщина, взявшая трубку, сказала: «Сожалею, его нет». Звонивший захотел узнать, когда скончался его друг. Она ответила: «Он не умер. Он отправился за покупками». Этот человек начал лечиться у д-ра Ревича за неделю до звонка» (Норман Кармен).

«У нас была беседа с одной супружеской четой, далекой от медицины. Оба супруга были членами клуба, объединяющего людей с очень высоким коэффициентом умственного развития. Они провели тестирование, но баллы д-ра Ревича оказались настолько высоки, что вывести точные результаты не удавалось» (Аллан Хамилтон).

«Узнав, что состояние моей матери не улучшается, д-р Ревич приехал к нам домой. Он провел у постели больной 2 часа. Во второй визит он пробыл у нас всю ночь. Я видел его бодрствующим в 3-4 часа ночи. Моя мать скончалась через 3 4 дня. Я испытывал особое чувство близости к д-ру Ревичу, и уверен, что точно так же он относился ко всем своим пациентам. Даже теперь я испытываю к д-ру Ревичу особую теплоту» (Уильям Розенберг).

«Однажды в приемной Ревича я оказался рядом с молодым мужчиной. Я и сегодня вижу его лицо. Он сказал: «Вы знаете, никто никогда не дал мне ничего за всю мою жизнь. Никто даже ничего не сделал для меня». Он страдал раком легкого и не имел работы. Он обратился к Ревичу. Ревич сказал, что будет лечить его. «Тогда я сказал ему, что у меня совсем нет денег». Ревич сказал: «Ничего, я все равно буду лечить вас», Я до сих пор слышу голос того парня. Он сидел вот здесь, и у него был такой вид... «Никто, никто никогда ничего для меня не делал». Он не мог поверить, что этот человек собирается сделать что-то для него. Когда я слушал его, внутри у меня просто что-то разрывалось на части» (Аллан Хамилтон).

«Не проходило и двух минут, чтобы во время обеда не зазвонил телефон. Мы привыкли к этому и относились с пониманием» (Нита Таскье, дочь Ревича}.

«Он всегда говорил: «Мой дорогой... Моя дорогая...» (Пирс Хамилтон).

«Как-то у нас была пациентка, у которой в больнице была отдельная палата с телефоном и видом на парк. После 8 месяцев пребывания в клинике у нее кончились деньги, она не могла больше оплачивать больничные счета. Это означало, что она могла продолжать лечиться на средства штата, но при этом должна была перейти в общую палату. Ее пугала эта перспектива. Я рассказал д-ру Ревичу о проблемах пациентки. Ревич разобрался, и, конечно, женщина оставалась в своей палате до самой смерти, еще 4 месяца.

После ее смерти я узнал, что д-р Ревич сам оплачивал разницу в счете, чтобы больная могла оставаться в привычной обстановке» (Лоренс Лешан, доктор философии).

«В 80е годы у нас были финансовые трудности из-за ряда судебных процессов и необходимости платить адвокатам. Мы опасались, что отключат электричество и воду. Д-р Ревич годами не получал жалованье. Однажды он сказал секретарше, которая также получала плату с пациентов: «Я не хочу знать, кто из пациентов платит, а кто нет. Не хочу, чтобы это влияло на лечение» (Рут Спектор).

«Я имел беседу с врачом, который после работы в центре Слоуна и Каттеринга начал собственные исследования по методу Ревича. Он сказал мне, что результаты многообещающие. Как адвокат Ревича, я предупредил, что ему прийдется выступить свидетелем на стороне Ревича. Он отказался, и я сказал, что в таком случае его вызовут повесткой.

Врач заплакал, умоляя меня не делать этого потому, что у него семья и он может потерять все, если это станет известно в центре Слоуна  Каттеринга. Я объяснил, что мне вовсе не нужно, чтобы он засвидетельствовал свои хорошие результаты, а всего лишь обрисовал ту атмосферу нетерпимости, которая сложилась в больнице в отношении всего, что имело отношение к Ревичу.

Несмотря на просьбу врача, мой долг как адвоката д-ра Ревича был довести до его сведения этот разговор. Его свидетельство могло бы наглядно показать, что медики, работающее в привычном русле исследовании, необъективны в оценке метода д-ра Ревича.

Д-р Ревич решил не посылать тому врачу вызов в суд. Он не хотел ставить под удар профессиональную репутацию другого человека  даже если это могло принести ему пользу» (Сэл* А. Абади, лицензированный адвокат).

«Когда д-р Ревич приступал к чтению медицинской карты, он становился похожим на старую мудрую черепаху. Он как будто погружался в карту все глубже и глубже. Спустя длительное время он медленно выныривал из своих глубин» (Мид Андруз).

«Во время разговора по телефону я записала нужный мне телефонный номер на клочке бумаги. Др Ревич присутствовал в комнате во время разговора. Через два дня мне понадобилось перезвонить, но я не нашла листок с записанным номером. Ревич попросил меня подождать минутку, затем прикрыл глаза и, казалось, глубоко задумался. Минуты через две он вспомнил этот номер. Ему тогда было около 80, может быть, и больше» (А. Р. Салман, доктор медицины).

«У моей матери была тяжелейшая стенокардия. Она заработала ее, когда мы преодолевали эти ужасные поросшие лесом две мили ничейной земли, спасаясь от немецкого патруля. Через 6 месяцев состояние ее настолько ухудшилось, что стоило ей поднять руку  и начинался приступ. Она была прикована к постели, сердечный приступ мог возникнуть в любое время.

Отец очень переживал. Он разработал лекарство, которое должно было ей помочь, но в тех обстоятельствах, в которых мы оказались, он не мог проверить, насколько оно безопасно. Мы уверили его, что терять нечего, потому что если ничего не предпринимать, мама наверняка умрет.

Он сделал ей инъекцию, затем другую. Через два дня мама встала. Через неделю она смогла пойти за покупками» (прим. автора: она прожила еще 24 года) (Пита Таскье).

«Он был похож на самого прекрасного европейского джентльмена» (Шарлотта Луиз).

 

< Предыдущая		Следующая >